Свобода от бесконечности

Выйдя в прошлом году из отношений, я много чего переживала и много о чем думала.

Даже через год после этого — недавно — я снова много думала. Я вообще это люблю, много думать. Но сейчас речь именно о моменте «сразу после», который подкинул мне много поводов для размышления, которые разворачиваются до сих пор — с неожиданными выводами.

Например, оказалось, что где-то в глубине души я чувствовала: если не могу сохранить отношения навсегда — считай, потерпела неудачу в очень важном вопросе. Не смогла доказать свою полноценность как участника отношений. На колу мочало — начинай сначала.

Из этого вытекает, что в моей голове была модель идеальных отношений — а именно тех, которые не заканчиваются. И меня болезненно расстраивало, что с завершением реальные отношения отклоняются от этой иллюзии об идеальных, бесконечных.

В жизни нет ответов в конце учебника, где можно было бы подсмотреть, что именно нужно было сделать, чтобы отношения не закончились. Да и вообще никто не дает гарантий, что отношения будут не то что бесконечными, а хотя бы долгими — особенно в двадцать первом веке, где много уважения друг к другу, процессинга и копания в себе, и мало неминуемо связывающих условностей (вроде общей земли и обязательств перед подданными).

То, что отношения могут закончиться и закончились — не является проблемой, ошибкой, несчастьем или сигналом о том, что они были нехороши, а я потерпела неудачу.

Мы, конечно, договаривались об этом с самого начала: может произойти, что отношения закончатся, и это нормально, мы продолжим жить как отдельные личности (а если получится — продолжим дружить), потому что личности важнее отношений.

И я вроде бы вела себя (снаружи) соответственно этому убеждению. Но горечь (внутри) противоречила формальному согласию с нормальностью процесса. Более того, горя было многовато — меня крыло так, как будто кто-то умер, а ведь на деле мы расстались друзьями по обоюдному желанию.

Похоже, горевала я даже не по отношениям, а по иллюзии их обязательной бесконечности. В решении расстаться я участвовала, а вот мечта заполучить бесконечные отношения прошла мимо сознания — с ней-то и разбиралась.

Принеся эту задачу на терапию, я получила домашнее задание выяснить, выходил ли кто-нибудь в моей семье из отношений. Есть ли такой опыт вообще в родовом пространстве.

Его, конечно же, там не оказалось. Я делаю это сразу за «всех наших».

И не только это; и в каждом таком месте просто-таки ржавую шестеренку приходится проворачивать каждый раз: да, можно, и это можно, и вон то можно — и не страшно, что в семье никто ещё так не делал.

А ответ домашнее задание принесло такой: в моей семье из отношений принято было не выходить, а умирать.

Никто не решал, расставаться или нет. Уйти, чтобы жить без партнера? Уйти в другие отношения? Такого не было. Союз был неминуем, необходим и уникален; он держался, пока один из партнеров не умирал.

А тот, кто выжил, не строил новых серьёзных отношений. Он хранил память и горевал. Может быть, жил с семьей, но уж точно без партнера — и это не выбор, а стечение обстоятельств.

Такое нежелание «двигаться дальше» (про которое Шерил Сэндберг хорошо пишет в книге «План Б» о своей жизни после смерти любимого мужа) молчаливо близкими одобрялось.

Конечно, если в семье принято из отношений умирать, а не выходить, неудивительно, что я внутренне была уверена: если мне удалось выйти и не умереть, что-то я сделала неправильно. Кроме того, в порицание нарушения установленного порядка я немножко умирала эмоционально.

Но это ещё не вся история про бесконечность.

Сейчас, когда яркость этой мысли немножко притупилась, пожив с открытием месяцы и приняв его как факт (и даже могу писать об этом в блоге) — я замечаю, что бесконечными в моем идеальном унаследованном мире должны были быть не только отношения.

Например, выбор работы. Если уж взялся за что-то, держись! Ведь опыта смены сферы деятельности, фриланса, работы параллельно над разными проектами или разными направлениями — в семье и родовой истории тоже нет. Мой дедушка ушел в армию юнцом и даже оттуда не увольнялся: просто вышел в отпуск к восьмидесяти, в котором умер. Послание следующее: выбранное должно оставаться с тобой навсегда. И весь накопленный опыт должен работать на дальнейшее, ведь поменяешь направление — и потеряешь фору, которую копил. Стаж в трудовой, вот это всё.

Уйти с такой работы без другого предложения, в новую сферу или просто чтобы пожить без работы — тоже невозможно. Как это вообще? Зачем? Упускать по своей воле? Рисковать? Да невозможно. Или переезжать в другой город — не к человеку, не к работе, а по своему, видите ли, желанию.

Я делала то, что сознательно оценивала наилучшим на тот момент, что чувствовалось душой как верное, а шестеренки скрипели и визжали. Было ужасно страшно — и как будто не только от того, что у происходящего были риски, но ещё по какому-то другому, более глубокому поводу. Шестеренка эта не только моя. Ржавела она давно.

Она опирается на опыт, которым со мной поделились родные и близкие. Это то, что я наблюдала, когда росла. Это то, о чем в семье рассказывали истории. Это то, о чем я читала в книгах. Шестеренки любят, когда люди ездят по налаженным нейронным связям. Налаживать новые им трудно.

Поэтому так и важны ролевые модели. Важно видеть, что люди могут жить по-разному — и важно видеть варианты перед собой. Потому что если вариантов не видишь, то и не выбираешь. А когда не выбираешь, не можешь всерьез чувствовать свою взрослость, ответственность, право принимать решение и встречаться с последствиями.

Да и продажа-покупка квартиры, по сути — такой же новый опыт. Никто в моей семье не продавал, не выбирал, не покупал жилье — я не наблюдала этого процесса, не знала на близком опыте, что можно так делать и всё будет хорошо. Дедушка родился в деревне, в большом доме на кучу детей. Армия со временем выделила ему квартиру в Москве. Он ничего, кроме добросовестной работы в армии, сам не выбирал, на сделки не решался. Ещё одна ржавая шестеренка.

А самое интересное в том, что жизнь-то у нас всех вполне себе конечная. То есть «бесконечные» отношения или работа — по факту вовсе не бесконечные. Нужно дождаться, пока умрешь, никуда не выходя, ничего не перерешая и ничего не заканчивая — и оно засчитается как бесконечное. По сравнению с жизнью.

И как-то мне это не нравится.

Так что я собираюсь крутить ржавые шестерёнки, пока они не начнут соглашаться с тем, что варианты есть разные, за выбор каждого на меня налагается личная ответственность, но не ожидается чувства вины за неконвенциональный выбор.

Придется моим шестеренкам подстраиваться под меня.

Потому что время меняется, общество меняется и варианты тоже меняются. У меня могут быть варианты, которых не было в моей семье, городе, стране. Неважно, если никто не понимает, зачем я это делаю. Я всё делаю для себя. И провернувшиеся шестеренки прокладывают дорогу моим новым возможностям.