Последние несколько лет я подвожу итоги необычным способом — хотя, если честно, для меня он самый понятный.
Я перебираю все прочитанные за год книги на Ливлибе, куда всё записываю (а то забыла бы сразу). Беру оттуда то, чему поставила 5 из 5. Разбиваю на жанры (каждый год выходят разные, ну что ты будешь делать — примерно как когда я считаю что-нибудь на калькуляторе) и добавляю свои воспоминания о книге.
Получается лучшее, из чего состоял мой книжный год. Как и в прошлые декабри: 2015, 2016, 2017.
Большинство книг я читаю впервые и это новинки — но что-то и перечитываю, а порой берусь за старинки, которые пока не читала. Чаще хватаю нон-фикшн, реже художественное. Чаще это книги на русском, реже англоязычное.
В каждом жанре книги символически отсортированы от того, что показалось мне мега-крутым и что я бы хотела непременно перечитать — к тому, что очень понравилось, но перечитывать вряд ли стану. Хотя это как пойдет, конечно — далеко не всё из перечитанного в этом году я планировала перечитывать изначально.
Разделы поста для навигации:
- Биографии и хроника жизни
- Общество и культура
- Феминизм
- Психология
- Писательство и творчество
- Графические романы и комиксы
- Художественные
- Англоязычные
Биографии и хроника жизни
Это, пожалуй, один из моих любимых жанров — поэтому он пойдет первым.
«Одинокий город. Упражнения в искусстве одиночества», Оливия Лэнг
В оригинале: The Lonely City. Adventures in the Art of Being Alone
В переводе: Лабиринт | Литрес
Душевнейшая книга о том, что одиночество — это уязвимое и глубокое переживание как на личностном, так и на творческом уровне. Оливия уезжает в чужую страну, думая, что воссоединится с партнером — но партнер отказался воссоединяться, и Оливия оказалась в непонятной ситуации. Обратно ей не хотелось, и она стала обживать новый город, попутно изучая жизнь великих одиночек — Эдвард Хоппер, Энди Уорхол, Клаус Номи, Генри Дарджер, Дэвид Войнарович.
Каждая глава отдана итогам исследования Оливии о жизни одного из героев — и сквозь всю книгу идет история самой Оливии. Бережное, внимательное, болезненное, осторожное исследование темы одиночества и себя.
«Слова без музыки: Воспоминания», Филип Гласс
В переводе: Лабиринт
Филип Гласс — один из завораживающих меня музыкантов. Я плохо понимаю в музыке, но его композиции уносят меня куда-то очень далеко. Я узнала о нем после фильма «Часы» (тогда же я узнала о Майкле Каннингеме, моем теперь любимом писателе) — отчаянно искала саундтрек, а потом переслушивала сто тысяч раз.
Но, конечно, я слышала его работы до этого миллион раз. Филип делал саундтреки к пятидесяти популярным фильмам (три «Золотых глобуса» за саундтреки) — а ещё писал симфонии и оперы, ездил в Индию до того, как это стало модным, знал старый тусовочный Нью-Йорк, поддерживал театр и веселился, а ещё впахивал и раскрывал понимание музыки, раздвигал границы исполнения и сочинения до каких-то ультразвуковых пределов. Кроме того, его бабушки и дедушки эмигрировали когда-то из России.
И обо всем этом — чудесная книжка, написанная бережным голосом человека, о котором я ошибочно думала, что с таким тонким музыкальным нюхом он не может ещё и писать увлекательно, это несправедливо для нас, обделенных широкими талантами. Но нет: может. И пишет!
Если вы не слушали Филиппа, можно начать вот с этого микса — Блонди, наложенная на музыку Гласса. Если он вам так же вынимает душу, как и мне (то есть безгранично), возможно, вам понравится Гласс и отдельно. Хотя, конечно, есть у него и очень странная для моего чайниковского понимания музыка.
«Туве Янссон: работай и люби», Туула Карьялайнен
Эта книга ощущается мной вторым томом к «Этот день и есть жизнь» Линдгрен, которую я читала годом раньше. Обе писательницы и их герои дороги моему сердцу с детства — но о героях я знаю практически всё, а об авторках не знала почти ничего.
Правда, после этой книги выяснилось, что я и о героях знала мало. Из биографии Линдгрен я узнала, скажем, что Пеппи ДлинныйЧулок, ругаясь с директором цирка, на самом деле побеждала Гитлера, лютовавшего в те времена в Европе — эта непростая история для детей вселяла надежду и во взрослых. А из биографии Туве… оказалось, что в парке Хельсинки до сих пор стоит скульптура девочки, вылепленная с Туве, потому что один из сборников её рассказов не просто так называется «Дочь скульптора». Я узнала, с кого Туве написала Туу-тикки, как живопись боролась с комиксами и текстами в её творчестве. И полюбила суровую создательницу Муми-Троллей ещё крепче.
«Зачем быть счастливой, если можно быть нормальной?», Дженет Уинтерсон
В оригинале: Why Be Happy When You Could Be Normal?
Перечитала книжку, которую официально не переводили на русский, но можно поискать в интернете и найти по названию любительский очень хороший перевод. Впервые я ее читала по-испански — надо признать, по-русски шло гораздо быстрее и увлекательнее. Большие куски я цитировала в телеграм-канале. Это не только о каминг-ауте, писательстве и отношениях с семьей, но и вообще о жизни. Как я люблю.
«Ваши письма я храню под матрасом», Астрид Линдгрен, Сара Швардт
Трогательная и уязвимая переписка известной писательницы с «трудным подростком»: случайное письмо читательницы перерастает в переписку на долгие годы. Сара выросла и не сломалась во многом благодаря поддержке Астрид в детстве — а поддержку ей больше тогда было получить неоткуда. Сара выросла и решила опубликовать эту переписку, хотя во многом сама Сара в ней предстает не в самом красивом или инстаграмном виде. Это история взросления — и дружбы.
«Девушка и скрипка. Жизнь на расстроенных струнах», Мин Ким
С детства Мин сталкивается с двумя гигантскими условиями, определяющими ее жизнь: во-первых, она скрипачка-виртуоз, лучше всего себя чувствует физически со скрипкой в руках (а потому — концерты, гастроли, учеба по много часов в день, высокие заработки и дисбаланс финансовой власти в семье, никаких игр, которые могут повредить пальцы, никакого ленивого детства), а во-вторых — она кореянка, и её семья живет за границей.
Она (и ее семья) не может до конца ассимилироваться ни в какую местную культуру, потому что всё время отдано музыке — и возвращаясь домой, она тоже не понимает ни обычаев, ни условностей. В смысле «ты же девочка»? Я сильная, талантливая женщина, которая срывает награды, как спелые яблоки, и зарабатывает на всю семью.
Попутно идет линия отношения с семьей, сильно отягощенные тем, что она зарабатывает деньги и она наиболее талантлива — остальные уходят на второй план и смиряются. Линия расставания с любимыми дорогими скрипками, без которых жизнь уже не та. И линия коммуникации с окружающим миром — Мин растет одиночкой, и наилучшие её скрипичные учителя поддерживают в ней этот подход.
«Нас никто не понимает, мы не должны никому доверять» — говорит один учитель, и она знает, о чем он говорит: никто не чует музыку так, как талантливый музыкант, остальные — всего лишь магглы. Но жизнь не ограничивается игрой на скрипке, и Мин залипает в отношениях с нарциссичным парнем, от которого никак не может уйти — ей нужна близость, но она понятия не имеет, как её искать и что с ней делать. И когда близость приходит сама, это не всегда то, что искали. Впрочем, отказаться от неё тоже трудно, потому что искать самой ничего не хочется — концерты, гастроли и так далее.
«…Вот, скажем», Линор Горалик
С этой книжки невыдуманных историй началась моя тоска по настоящей дружбе. До этого мне казалось: ну, есть люди, нет людей — какая разница. Главное — партнер, отношения. А остальные что. Слабые связи!
Прочитав эту книгу, я страшной завистью позавидовала Линор. Я тоже хотела бы вести такие разговоры. И начала пробовать дружить по-настоящему, нараспашку — с теми, с кем я хочу такие разговоры вести. Спасибо Линор, жизнь моя стала куда теплее и увлекательнее.
«Семь тучных лет», Этгар Керет
Я люблю книжки Керета. Эту, кстати, переводила Линор. Но обычно Керет пишет истории о чем-то другом, а тут он написал мешок историй о себе — и мне особенно понравилось, потому что, как говорилось выше, это мой любимый жанр.
«С религией дела мои обстоят так: у меня нет Бога.
Когда я себе нравлюсь, мне никто не нужен, а когда мне хреново и внутри у меня разверзается огромная пустая дыра, я просто знаю, что Бога, способного ее заполнить, никогда не было на свете и не будет».
«Уличный кот по имени Боб», Джеймс Боуэн
Признаю, что из Боба сделали медиа-персону: книжек написал его владелец вагон, фильм сняли, что-то там ещё. То есть Боба, вообще-то, эксплуатируют.
И всё-таки простоватая, но трогательная и уязвимая история дружбы человека, которому нечего терять, и упрямого кота, который отказывается уходить, выбрав себе хозяина, довела меня до слез не единожды. Рада, что так сложилось — и что книжка есть. Следующие за ней в серии про Боба уже не стала читать, мне хватило, но эта уютная и незряшная.
Общество и культура
«Принцип кураторства. Роль выбора в эпоху переизбытка», Майкл Баскар
Прочитав эту книгу, я поняла, что пытаюсь уже несколько лет делать в телеграм-канале. Я курирую! Мои избранные отрывки из понравившихся книг и подводки к ним — это кураторский труд, ценный и очень современный. У людей всё меньше сил углубляться, а если я умею углубляться и быстро возвращаться с наиболее интересными выдержками, они с радостью делегируют мне эту роль. А мне и приятно.
«Объясняя религию. Природа религиозного мышления», Паскаль Буайе
Эта книжка разъяснила мне, почему религия так популярна, почему разные ветви религии отличаются и в чем вообще спасение в религии. Как атеистка, я перестала задаваться этими вопросами и забила на то, что многие считают мифы реальностью — мне стали понятны защитные механизмы человеческого сознания, нуждающиеся в укреплении.
«Homo Deus», Юваль Ной Харари
Вторая книга Юваля, как и первая, мне понравилась. Здесь он говорит о гуманизме как о новой религии (новая формула этического знания: Знание = Опыт переживаний × Чуткость). О том, как газоны стали признаком статуса и благополучия. Об иллюзии индивидуализма, разбиваемой наукой. И о том, как человечество повлияло на планету, уничтожив дикие виды растений и зверей — и масштабировав окультуренные и одомашненные. Это книга о масштабах и внутренних схемах событий.
«История меланхолии. О страхе, скуке и чувствительности в прежние времена и теперь», Карин Юханнисон
Я боялась, что здесь будет идти речь только о меланхолии — но к моему удовольствию, в книге затронуто много других тем. Дендизм и депрессия, выгорание и перфекционизм — все эти понятия развернуты во времени, показана их преемственность и взаимосвязь с развитием общества и культуры.
«У каждого времени свой невроз, утверждал Карл Ясперс, позднее Кристофер Лэш добавил: «Каждое время развивает собственные патологические формы, которые в концентрированной форме отражают характерные для данного периода базовые структуры».
«Все мы смертны», Атул Гаванде
Это книжка про смерть от хирурга, американца первого поколения из семьи индийского происхождения. Автор сравнивает старение и смерть в Индии — с тем, что доступно в Америке. Не всегда Америка выигрывает, кстати. И прослеживает развитие общественного отношения к старости и доступным медицинским возможностям.
От разговоров о хосписах — и о порой слишком агрессивных медицинских методах лечения, не спасающих, а отнимающих у пациентов последние дни Атул переходит к смыслу и качеству жизни. На опыте собственных пациентов (и своего отца) он рассказывает о том, что и почему стало доступно в странах первого мира для стареющих и умирающих — и на основании чего люди выбирают, как хотят провести последние годы, месяцы и дни.
Болезненная тема смерти в руках Атула звучит бережно и спокойно. Как нечто неминуемое, с чем можно примириться. Как нечто важное, о чем врач и пациент должны быть способны говорить. Как дедлайн, до которого важно разобраться в жизни и себе — а не отрицать, что все мы смертны.
«Сквозь зеркало языка», Гай Дойчер
Сборник увлекательных историй о взаимосвязях общества и языка. Люблю этот жанр — от Корнея Чуковского до Максима Кронгауза.
«А если бы вам сказали, что в одном из языков есть три отдельных местоимения: «кита», что означает «только мы двое, ты и я», «тайо», означающее «ты, я и кто-то еще», и «ками», что значит «я и кто-то еще, но не ты»?
Вы можете отмахнуться от такой системы как от несмешной шутки, но говорящие на тагальском языке филиппинцы не согласились бы с вами, потому что именно так они и говорят. И очень им странно, что для трех этих совершенно разных понятий английский использует одно короткое слово, жалкое we».
«Культура вязания», Джоан Тёрни
Формально — книга о вязании, она на самом деле об искусстве, о коммуникации, о творчестве и многообразии проявления себя.
«Вязание часто понимается как действие, производимое в одиночестве. Мифологизированная концепция вязания подразумевает, что люди вяжут дома, за запертыми дверями, одни. Но в последнее время вязание превратилось в более заметное, перформативное и коллективное предприятие».
The Village. Москва, где мы живём
The Village — это сайт о городской культуре. В книжку вошли лучшие статьи из рубрики «Где ты живёшь» и «Где ты работаешь». Только про Москву.
Я уехала из Москвы насовсем, но это всё равно город моего детства, важный и во многом знакомый (хоть я лишний раз и не хочу туда ехать теперь, в книжечке он безопасен). Книга уютная и приятная: куча фотографий, бережная типографика, не занудные истории, крутые дома.
«Защита от темных искусств. Путеводитель по миру паранормальных явлений», Александр Панчин
Люблю книги, развеивающие предрассудки. Александр берет мифы (привидения, сонный паралич и так далее), когнитивные искажения, суеверия — и развеивает их один за другим, приводя научные доказательства против эзотерики. Говорят, эта книга специально была названа так, чтобы оказаться в эзотерической секции — авось кто-нибудь на неё наткнется и пересмотрит свои взгляды.
«Культурные различия и политические границы в эпоху глобальных миграций», Владимир Малахов
Очень крутая книга о том, как устроены миграции и как это влияет на нашу жизнь. О том, что национальность не равна гражданству (и как это по-разному воспринимается в разных странах). О том, почему развитые страны поддерживают меньшинства (и почему это не символ слабости, а наоборот — усиливает страну). О социальных границах (об их пересечении, размывании и смещении). О символическом разграничении «наших» и «не наших». О том, как империоцентричность переросла в нациоцентричность. В общем, о том, как устроен современный мир.
«Незабываемое будущее. Советская педагогическая утопия 1960-х годов», Дарья Димке
Оказывается, в советское время не все делали вид, что воплощают идеи в жизнь. Были и те, кто всерьез поверил в идеи — и пытался их прожить, организовывая окружающих. В Петербурге с 50-х до 60-х существовала Коммуна юных фрунзенцев, объединенная искренней верой в утопию советского режима — и в этой книге рассказана её история (а также история её падения). Не уверена, что буду перечитывать, но восхищена книгой. Я понятия не имела об этой коммуне, а Дарья накопала столько интересного!
Феминизм
«Тело, еда, секс и тревога. Что беспокоит современную женщину», Юлия Лапина
Я читаю Юлию в телеграме и ходила на презентацию этой книги. Книга чудесная! Так мало книг на русском выходит на тему заботы о себе (а не насилия, диет, стремления к недостижимым идеалам). Много блогов, особенно в инстаграме — но книга всё-таки требует более долгой и усидчивой работы. У Юлии получились и плотное, подробное, последовательное описание проблем, волнующих женщин — и расшифровка решений.
«100 величайших хулиганок в истории. Женщины, которых должен знать каждый», Ханна Джевелл
Нет, это не та детская книжка про бунтарок, из которой убрали историю трансгендерной девочки. Это книжка с маркировкой 18+ — ведь в ней рассказывают истории воительниц и летчиц, бисексуалок и даже лесбиянок, а когда и гетеросексуалок, но всё равно непокорных патриархату. От женщины, у которой работала только одна ступня во всем теле — и она написала несколько книг, до женщины, которой пришлось управлять империей, это истории людей, которые мы не прочитаем в учебнике истории. Потому что они — женщины. Потому что их изобретения присваивали коллеги-мужчины, а преподавать в университете им разрешали только под псевдонимами. Потому что им приходилось не только пробивать стеклянный потолок, но ещё и выращивать детей и доказывать, что женщина может всё, что ей заблагорассудится. Они стояли у истоков математики и астрономии, руководили войсками и публиковали трактаты. Самое меньшее, что мы можем сделать для них — узнать их имена и их историю.
Да, а ещё книга написана с потрясающим чувством юмора, то с иронией, то с сарказмом. Во многих моментах я смеялась в голос, а на меня с возмущением смотрели люди за другими столиками кафе. Да, женщины могут и громко беззастенчиво ржать. Для кого-то это сюрприз даже в 2018-м году.
«Плод познания», Лив Стремквист
Эту книгу можно отнести в две рубрики: и к феминизму, и к комиксам. Я выбрала все-таки феминизм, потому что ЭТО ОГОНЬ. Она потрясающе рассказывает о женском теле, исторической несправедливости, шейминге, власти патриархального общества и о том, как можно смотреть на всё по-другому.
На мой взгляд, это одна из лучших книг, переведенных на русский в этом году.
«Кто готовил Адаму Смиту? Женщины и мировая экономика», Катрин Марсал
Ценная книга о том, как женщин задвигали на задний план настолько, что просто волосы на голове встают дыбом. Яркий пример, вынесенный в заголовок — пока Адам Смит писал свои труды о ценности труда, он даже не задумался, кто в этот момент готовил ему обед, убирал дом и занимался другими видами недооцененного, стигматизированного, неоплачиваемого «женского» труда. В кавычках, потому что обслуживать себя вполне могут и мужчины. Но в патриархальном обществе их учат, что этого от них никто не ждет — а женщин учат противоположному. Так мы и вырастаем в разных людей, хотя разница между нами небольшая (по крайней мере, на способность пожарить яичницу не влияющая).
«Женщины и Власть. Манифест», Мэри Бирд
В переводе: Литрес
Короткая и яркая книга о том, как на гендеры влияют властные иерархии. Грустно, но ценно читать об этом. Вдохновляет, уязвляет и наполняет силами.
«Я хочу начать с момента, почти совпадающего с рождением западной литературной традиции, с первого описанного в ней случая, когда мужчина приказал женщине «закрыть рот», сообщив, что ее голос не должен звучать во всеуслышание. Я имею в виду ситуацию, увековеченную почти 3000 лет назад в первых строках гомеровской «Одиссеи».
«Дорогие дети. Сокращение рождаемости и рост «цены» материнства в XXI веке», Анна Шадрина
Я люблю первую книгу Анны — «Не замужем», но долго не хотела читать вторую. Дети? Дорогие дети? Как это связано со мной?
Передумала благодаря одной рецензии, в которой говорится: это не только про детей и не только для родителей. Это про наш современный мир.
Так и есть.
«Исследования отношений между различными возрастными группами в традиционных обществах в первой половине XX века показали сконструированность представлений о том, что «жертвенная материнская любовь имеет биологическое обоснование», а женщина имеет потребность заботиться о ребёнке.
Американская антрополог Маргарет Мид в работе о взрослении на острове Самоа показала, что у некоторых народов материнствуют вовсе не матери».
«Женщины. Разговор не о мужчинах», Ольгерта Харитонова и Лолита Агамалова
Короткая книжка с эссе о женских проблемах — мне понравилась, закажу в бумаге.
«Естественной роли» не существует. Роль — это игра, а в природе места для игр нет. Животные следуют своим инстинктам и выполняют заданные природой функции. Самец или самка — это не роли, это строго заданные формы живых организмов, выполняющих репродуктивную функцию. В этом состоит их природа. Думаю, о предназначении в живой природе говорить не имеет смысла: сам термин «предназначение» — он из человеческой истории.
Сын короля, родившись, воспитывался как будущий король, в нем развивали способности, умения и манеры, необходимые для королевского правления. Считалось, что его очевидное предназначение — быть королем. Сын купца, родившись в то же самое (средневековое) время, имел с детства другое предназначение: быть сыном своего отца, становиться купцом. Сыну воина было предназначено расти как воину, девочке было предназначено выйти замуж за того, кого ей выберут родители. Это все можно назвать предназначением. А можно назвать социальной ролью.
Социальная роль — это совокупность действий, которые должен выполнять человек, занимающий конкретный статус, определенное место в социальной системе. Это модель поведения, ориентированная на определенную позицию человека внутри группы, общества».
«Заблуждения о гендере» и «Тестостерон Рекс. Мифы и правда о гендерном сознании», Корделия Файн
Тестостерон Рекс: Лабиринт | Литрес
Корделия Файн прорубила огромную прорубь в моем сознании, разрушив остатки стены между «мужским» и «женским». Нам удобно использовать эти слова, но — у мужчин и женщин больше общего, чем разного. Кроме того, в рамках группы «женщины» люди сильнее отличаются друг от друга, чем «мужчины» от «женщин».
Официального перевода «Заблуждений о гендере» нет, я читала любительский вконтакте. А потом вышла книжка «Тестостерон Рекс» — там много похожего, но немножко с другой стороны. Мне кажется, это прям очень важные книги, с которыми стоит познакомиться каждой феминистке.
«Трансгендерность и трансфеминизм», Яна Кирей-Ситникова
Подробная, спокойная книга, электронная версия которой принципиально распространяется бесплатно, а на печатную собирали деньги коллективно.
Полезна тем, кто не рубит в трансгендерной повестке — и при этом считает себя союзниками. Как вы можете помочь? — спрашивает Яна. — Самообразованием! Изучайте широкодоступные материалы. Отстаивайте бережное отношение к другим. Но не выступайте от их лица. Не отнимайте голос у маргинализованной социальной группы.
«Читая любовные романы. Женщины, патриархат и популярное чтение», Дженис Рэдуэй
Случайно наткнулась на эту книгу — она старенькая, но очень увлекательная. Рассказывает об индустрии книгопечатания в Америке, о том, как появились любовные романы, почему серию «Арлекин» так хорошо раскупают. И о том, что находят в таких книгах женщины, почему выбирают их.
«Настоящая девчонка. Книга о тебе», Лена Климова
Жалею, что у меня не было такой книжки в 14. Круто, что у нынешних 14-летних она есть. Электронная версия распространяется бесплатно.
Психология
«Как я стал собой. Воспоминания», Ирвин Ялом
В оригинале: Becoming Myself: A Psychiatrist’s Memoir
В переводе: Лабиринт | Литрес
Я очень ждала эту книгу. Год назад прочитала её в оригинале, потом — в переводе, а потом купила бумажную копию. Она про психотерапию и жизнь. Про сторителлинг и любовь. Про случайные находки и долгоиграющие идеи. Про доверие и сообщество. Ялом рассказывает всю свою биографию (он называет эту книгу последней, надеюсь, это не так) тепло, спокойно, доверительно. Говорит о страхах, неудачах, благодарности, истории развитии психотерапии в мире — и об удачах тоже, конечно.
«Шопенгауэр как лекарство», Ирвин Ялом
В переводе: Лабиринт
Перечитала эту книжку, зацепившись в биографии за неё. Очень меня злит Шопенгауэр (и Филипп) — но размышлять было очень любопытно. Ещё любопытнее, что когда я читала её впервые, я помню свою реакцию, по ней вижу, как далеко я отдрейфовала от социофобии к доверительным отношениям с людьми. Книга увлекательная и рассказывает легким языком о подходе Шопенгауэра параллельно с историей о групповой терапии, где один из участников очень Ш. любит и постоянно цитирует.
«План Б. Как пережить несчастье, собраться с силами и начать жить снова», Шерил Сэндберг, Адам Грант
В оригинале: Option B: Facing Adversity, Building Resilience, and Finding Joy
В переводе: Литрес
Я ждала эту книжку, но мне, признаюсь, было лень читать в оригинале. Острой необходимости не было. Поэтому я дождалась перевода. И Шерил, и Адам написали другие книги, которые мне понравились — поэтому я была настроена полюбить то, что у них получилось вместе. Перевод немножко кусачий, но в целом пойдет. Муж Шерил неожиданно умер, и она через время решила написать о том, как она справлялась, Адам ей помогал со структурой и материалом книги. Книга мне показалась очень поддерживающей и мудрой.
«Как пережить расставание», Дафна Роуз Кингма
Такая же спокойная и поддерживающая книга, но — не про потерю партнера, а про расставание.
«Много раз я слышала, как люди, переживающие самый драматический эмоциональный этап в свой жизни, извиняются за свои слезы. «Простите, — говорят они, шаря в карманах или сумочке в поисках носового платка, — извините меня. Одну минуточку. Сейчас я соберусь».
Но это не тот момент, когда следует проявлять выдержку. Это время носовых платков и горьких слез. Когда вам тяжело и плохо, слезы естественны, и чем больше вы плачете, тем больше облегчаете боль. Хотя многие люди опасаются, что слезы затопят их и никогда больше не иссякнут, уверяю вас, такое никогда не случается.
Чем больше вы плачете, тем больше облегчаете свои боль и горе, значит, тем скорее зарубцуются ваши раны. Только почувствовав себя потрясенным и разбитым до основания, дойдя до самых горьких слез, до глубины отчаяния, надежд, мечтаний, ожиданий и воспоминаний, вы сможете потом вновь собрать себя воедино и обрести былую цельность».
«Гештальт, ведущий к просветлению», Джон Энрайт
Моя терапевтка работает в гештальте. Когда я увидела, что рекомендуют эту книгу — я подумала, что узнаю что-то о том, как устроена моя терапия. Но это не совсем современный гештальт, это скорее гештальт из палаты мер и весов. Несмотря на дурацкое название, книга мне понравилась. В ней много похожего на нарративную практику. И много примеров из практики Джона.
«Иллюзия прекрасной цели становится основным препятствием к позитивной оценке наличной реальности, того, что есть прямо сейчас.
Бесконечное совершенствование — величайшее препятствие для переживания существующего совершенства, которое уже есть. Этот журавль в небе, идеальное совершенство — одно из коварных препятствий для простого переживания «окейности» настоящего. Люди готовы быть скорее несчастными сейчас, но сохранить мечту, чем отказаться от этой мечты и просто переживать движение жизни со всем тем, что она несет».
«Я, ты, он, она и другие извращенцы», Джесси Беринг
Классная книжка для тех, кто считает: некоторые сексуальные практики аморальны. Джесси высвечивает связь морали с временным состоянием общества и говорит: да бросьте, никто из нас не «нормален». Книжка помогает разобраться с предубеждениями.
Писательство и творчество
«Путь к Замку, или Курс лекций о Франце Кафке», Максим Жук
Кафка – один из моих любимых писателей. Но, признаюсь, любовь эта была скорее на ощущениях, на интуиции и узнавании чего-то очень понятного в его книгах и дневниках – то ли про себя, то ли про мир вокруг.
Понимания того, как Кафка вписан в корпус литературы ХХ века, почему он писал именно так и именно это – у меня не было. А после этой книги появилось. Теперь хочется перечитать романы с новым пониманием автора, его стиля, подхода, настроения – и попробовать поразмышлять над бесконечными слоями смыслов текста.
Была бы рада видеть больше таких материалов про разных писателей – для широкой аудитории, а не только написанное научным языком для тех, кто и так уже во всем разбирается, как чаще всего с литературоведением случается. Автор обещает, что напишет ещё про кого-нибудь.
«Точка и линия на плоскости», Василий Кандинский
Перечитала мой любимый текст Кандинского. Сходила в Главный штаб Эрмитажа посмотреть на картины. И это всё такое необъяснимое! Кандинский чудесный, буду ещё перечитывать и ходить. Он пишет как-то очень сенсорно, я читаю всем телом, а не только умом.
«История на миллион долларов. Мастер-класс для сценаристов, писателей и не только…», Роберт Макки
В оригинале: Story: Style, Structure, Substance, and the Principles of Screenwriting
В переводе: Литрес
Перечитала классическую книжку Макки — про писательство и вообще про жизнь. По-прежнему уверена, что она входит в короткий список наиболее полезных сочинителям книг.
Прочитала ещё и новую «Сториномику», но поставила ей 4 из 5: первая половина прекраснейшая, а потом всё уводится в маркетинг и мне стало скучно.
«100 вопросов про твой текст. Конструктор для сборки внутреннего редактора», Тимур Аникин
Тимур, у которого есть свои писательские курсы — платные и бесплатные, написал книгу и издал её через Ридеро. В ней 100 вопросов, каждый короткий и сжатый. Я бы даже сказала, что это справочник редактора.
«Новые правила деловой переписки», Людмила Сарычева, Максим Ильяхов
Как и «Пиши, сокращай» — плотная, полезная, бодрая книга с юмором. Ужасно жаль, что её не было в 2001 году, когда она была мне нужна — как круто, что она есть теперь, пригодится еще кому-нибудь.
Графические романы и комиксы
«Готовим с Кафкой», «Лунный коп» и «Голиаф», Том Голд
Том Голд приезжал в Петербург представлять «Готовим с Кафкой», и я записала заметки с его выступления. Его комиксы и графические романы нравились мне в оригинале — а теперь они ещё и хорошо переведены!
«Готовим с Кафкой» — это вторая часть одностраничных комиксов, хорошо идет с первой («Вы просто завидуете моему реактивному ранцу»). «Лунный коп» — трогательная история о межпланетном одиночестве. «Голиаф» — переосмысление библейской истории. Том говорит, что он всегда начинает писать графические романы с оптимистических нот, а они уплывают куда-то в экзистенциальность не по его воле.
«Краткие истории обычных вещей. Комикс-версия», Энди Уорнер
Это комикс. Но не тот комикс, что листаешь со скоростью пять листов в минуту (и через полчаса он заканчивается, что меня злит), а комикс, который можно медленно и вдумчиво читать (похохатывая) — где каждая картинка передает эмоции героев, поэтому хочется всматриваться. Картинки черно-белые и при этом достаточно яркие.
В первом комиксе-предисловии (люблю, когда так делают! Если книжка-комикс, то и предисловие, разумеется, должно быть комиксом) автор рассказывает о том, как к нему пришла идея книжки. Он мылся в душе и задумался: о чем бы ещё нарисовать? Увидел душевую лейку и подумал — хм, интересно, есть ли у нее история изобретения?
У лейки её не оказалось. Зато оказалось, что она есть у многих других бытовых предметов: от зубной щетки до спортивного лифчика. Энди долго ресёчил, а потом садился рисовать.
Поскольку не всё выкопанное помещалось в историю про какой-нибудь предмет, он оставлял в конце каждой главы кусок «В двух словах», куда шли разрозненные факты, не поместившиеся в повествование.
Все реплики героев в книге выдуманные, а все факты самые настоящие, говорит Энди. Герои разговаривают с автором книги, а автор иногда появляется в комиксах, чтобы сказать что-нибудь читателям.
А ещё всё рассортировано по рубрикам-комнатам: кухня, спальня, ванная комната. Люблю практичные и красивые варианты сортировки.
А книжку приятно держать в руках.
«Весёлый дом. Семейная трагикомедия», Элисон Бекдел
Напишу про эту книгу ниже, в списке англоязычных — потому что это первая часть, а вторую я читала по-английски. Если коротко, то лгбт+психология+личная история+литература+экзистенциальность, я такое люблю.
«В поиске идей. Иллюстрированное исследование креативности», Грант Снайдер
Издательство «Манн, Иванов, Фербер»
С Грантом та же история, что и с Томом Голдом — я читала его на фейсбуке в оригинале, а теперь у меня в шкафу стоит его книжка с милой вырубкой обложки.
«Персеполис», Маржан Сатрапи
Насколько мне не понравилась другая книга Маржан — настолько «Персеполис» хорош. Он о политике, о притеснении женщин, о семье, о переездах, о разнице культур — и к тому же автобиографичен. Толстенький, для долгого чтения (и рассматривания).
«Полуночная земля», Юлия Никитина
Переезд из маленького городка в большой (Салехард и Петербург), самобытное творчество, несмотря на не всегда благоприятные для него условия, взросление и поиск своего пути, примирение с нестабильностью жизни и требовательным миром — все эти личные темы Юлии глубоко затрагивают и меня, хотя формально мы с ней живем очень непохоже. Но, как известно, наиболее общее — это наиболее личное. Парадоксально, когда Юлия пишет о Салехарде и своем детстве, это похоже на мою Москву. Опыт уникален, а переживания универсальны.
И ещё очень мне понравились Юлины рисунки. Книгу было физически приятно рассматривать.
«Фрейд. Графическая биография», Корин Майер, Анна Симон
Лабиринт | Издательство «Манн, Иванов, Фербер»
Книжка большого формата, тонкая физически и тонкая в смысле юмора. Фрейд мне никогда не был особенно близок, и я решила почитать такую биографию в надежде, что узнаю его получше и пойму, что без него вообще ничего бы не было. В целом так и произошло: я увидела живого человека, а не бронзового всадника психотерапии.
Комикс было приятно читать, он изумительно нарисован, но довольно короткий, хотелось больше.
Художественные
«Осень», Али Смит
«Что ты в ней нашла? Там же ничего не происходит!» — пожаловалась мне Наташа, читающая «Осень» с книжным клубом.
Я растерялась. Как же это уложить в слова? Там особая осенняя атмосфера тления и сладости. Там параллельные процессы, накладывающиеся на основное повествование — осень у всех, не только у природы. Там линия отношения героини с матерью, с бюрократическими службами, с собой — а не только с героем, который лежит в больнице. Там все подзастряли: Брекзит, герой, героиня, а также все остальные. В конце концов, там нет жестокости автора, которая могла бы взять и бросить героев в котел, помешивая поварешкой, чтоб было поувлекательнее. Нет, с ними ничего так прям страшного не случается. И в этом тоже какая-то осень.
В общем, Наташу я уговорила. А «Осень» поставила в уголок книжного шкафа и поглядываю с благодарностью. Когда-нибудь она снова придет.
«Американха» и «Половина желтого солнца», Чимаманда Нгози Адичи
Американха в оригинале: Americanah
Американха в переводе: Лабиринт | Литрес
«Американху» я несколько раз читала в оригинале, а в этом году наконец вышел перевод — да ещё и от Шаши Мартыновой, как и «Одинокий город»! — и я прочла по-русски, а потом и купила себе экземпляр.
Это ближайший ко мне роман Чимаманды — про блоги и вообще публичные высказывания частной персоны, про межкультурную коммуникацию и тоску как по дому, как и по путешествиям, про поиски отношений и жизнь в вроде-бы-хороших-но-гнетущих-отношениях.
С культурной стороны эта книга рассказала мне о том, как африканцы, не чувствовавшие себя «достаточно» или «недостаточно» черными, сталкиваются с американской расовой сегрегацией — их идентичность начинает трескаться. Важно ли, из какой они страны? Важно ли, какого именно оттенка кожи? Об этом (и вообще о расизме) ведет блог главная героиня, и мне ужасно нравится следить за её жизнью и текстами.
Спасибо Шаши — в переводе чудесный слог Чимаманды сохранился. Некоторые моменты так хороши, что я отыскивала их в оригинале и сличала, восхищаясь.
«Половину желтого солнца» я тоже перечитала, она тяжелая, но важная. А «Американха» попросту любимая.
«Затворник и Шестипалый», Виктор Пелевин
Рассказ это короткий, но для меня каждое перечитывание как будто возвращает в начало двухтысячных, когда казалось: вот-вот и я прозрею, увижу изнанку мироздания. Вот та студенческая надежда для меня снова приоткрывается, когда я перечитываю Затворника. Выяснилось, конечно, что всё не так просто. А рассказ хороший — вместе с «Желтой стрелой» он самый любимый из всего Пелевина. И с «Чапаевым», конечно.
«Мисс Черити», Мари-Од Мюрай
Очень простая, казалось бы, книжечка — но сколько она во мне всколыхнула. Я лезла смотреть, какие были купальные костюмы в 19 веке у женщин. Вспоминала свои тетрадочки, в которых я «писала», когда писать ещё не умела. А в целом — хихикала и вздыхала, читая.
«Как узнать возраст дерева?
Попросите знакомого дровосека отпилить вам поперечный круг от ствола…»К сожалению, в «Книге чудес» не разъяснялось, как познакомиться с дровосеком.
В тот день я начала догадываться, что книги могут научить далеко не всему.
«Вторая жизнь Уве», Фредрик Бакман
Мне трудно даются художественные книги в принципе — я очень беспокоюсь за героев и глубоко погружаюсь в события. Поэтому нон-фикшна всегда читаю больше, он эмоционально стабильнее и не расшатывает меня.
Но есть и правда очень хорошие книжки, стоящие всех пролитых над ними слез (а в этом случае сравнить можно только с особо трудной сессией терапии, на которой мы обсуждали адские вещи). На половине книги я вспомнила, что смотрела фильм — но книги, конечно, захватывают сильнее. Ревела я практически над каждой главой. Отложила все остальные дела, копила силы на следующую главу. И всё равно — это стоило того. Написано очень хорошо. Но перечитать я не возьмусь — это для меня два месяца эмоций истратить вперед.
«Кимон», Клиффорд Саймак
Это совсем коротенький рассказ, который посоветовали на работе. Он для тех, кто считает себя супер-крутым — показывая, что всегда есть куда расти, особенно если переезжаешь в другую культуру. Ну и вообще он во всех традициях фантастического рассказа, когда не ожидаешь, что произойдет, и от этого сдвига парадигмы как будто мир становится немножко больше.
«Исключительные», Мег Вулицер
Помню, как все хвалили «Девочек» Эммы Клайн — подростки, жизнь, ожидания и реальность. Но для меня такими «Девочками» (которые мне не очень понравились» стали «Исключительные».
«Затем она добавила:
— Поэтому мы для вдохновения посмотрели порнофильм.— Да ну? Какой же?
— «За зеленой дверью». Угадай, сколько реплик у Мэрилин Чэмберс в этом фильме.
— Двенадцать.
— Ни одной. Она вообще не разговаривает. Только занимается всеми видами секса, позволяет делать с собой разные вещи, вставлять всякие предметы. Такой мерзкий сексизм. Клянусь, посвящу свою жизнь феминизму».
Англоязычные
«Braving the Wilderness: The Quest for True Belonging and the Courage to Stand Alone» и «Dare to Lead: Brave Work. Tough Conversations. Whole Hearts.», Brené Brown
В марте я перечитала «Braving the Wilderness» и перевела большие куски книги для блога. Потом наступило лето — и мне написали из редакции издательства «Питер»: хотите перевести всю книгу для нас? Я согласилась. К сентябрю сдала текст — теперь жду книгу в магазинах.
А в октябре вышла новая книга Брене, «Dare to Lead». Она оказалась не такой увлекательной для тех, кто читал (и даже переводил местами) прошлые ее книги — но все-таки я нашла отрывки, которые мне было интересно перевести в блог.
«Tiny Beautiful Things: Advice on Love and Life from Someone Who’s Been There», Cheryl Strayed
Эту книжку я читала впервые год назад — и решила перечитать. Во второй раз она не так сильно меня тронула, потому что я помнила истории (в первый я ревела, не останавливаясь) — но для меня было важно заметить — идея радикальной эмпатии, так тронувшая меня в 2016-м, привела меня в рубрику #ответы в телеграм-канале: мне тоже захотелось откровенно отвечать на вопросы читателей.
Перечитывая книгу, я почувствовала, что именно эта зависть к Шерил: а почему ей можно??? — показывала, что я тоже так хочу. Ну, по-своему, но тоже открыто и искренне.
«Are You My Mother?», Alison Bechdel
Элисон — моё недавнее открытие. Конечно, я слышала про «тест Бехдель» (только я путала и говорила «тест Бедхель»). Но я представляла, что эта самая Бехдель — чопорная дама, выведшая этот тест в скучных академичных условиях. Тогда как Элисон вообще никогда не была в академичных условиях — она начала рисовать комиксы про подруг-лесбиянок для лгбт-изданий в качестве хобби. В то время таких материалов было мало, и она быстро стала известной.
В одном из комиксов Элисон появилась идея о том, что в фильме вполне могли бы быть два женских персонажа, которые говорят не о мужчинах — идея грустная, потому что редкие фильмы это допускали тогда, да и теперь далеко не все отвечают этому правилу. Но идея оказалась такой феминистичной и ценной, что ее выудили из комикса и дали ей фамилию авторки.
Так вот, когда я всё это узнала, я захотела почитать её комиксы. Те, что она публиковала в газетах давным-давно, мне были трудны: там постоянно маячили какие-то американские реалии восьмидесятых, совершенно мне не знакомые и не понятные (политика, общество, местное нью-йоркское что-то). А потом я нашла в книжном её графические (и автобиографические) романы. Второй (про маму) прочитала в оригинале, а первый (про отца) — в переводе. Оба очень крутые, многослойные, с кучей отсылок ко всему на свете. Не только про конкретную историю, а вообще про жизнь. Может быть, и второй переведут?
«Deluxe: How Luxury Lost Its Luster», Dana Thomas
Я плохо разбираюсь в моде, но люблю историю культуры. Эту книгу очень советовали, но перевода на русский нет.
Я прочитала оригинал и пересказала отрывочки для блога — мне показалось, что книга очень плотная и увлекательная. Даже я — аутсайдер в теме моды — нашла там интересные моменты, о которых не задумывалась или не знала раньше.
«The Invisible Orientation», Julie Sondra Decker
Тоже книга о целой области жизни, как и Deluxe. Джули рассказывает об асексуалах — я пересказывала отрывки в блоге — на личном опыте и включая истории участников асексуальных форумов.
Очень размеренно и спокойно, доверчиво и открыто она впускает читателей в мир, который трудно представить многим: мир, в котором нет понимания, кто «выглядит сексуально», а кто нет.
«A Mountain of Crumbs: A Memoir», Elena Gorokhova
Это вторая книга Елены, первую я раскопала в магазине подержанных книг в Чианг Мае год назад. Это первая часть, а «Russian Tattoo» — вторая. Мне кажется, обе хороши и стоят внимания, хотя я и читала наоборот, с конца.
Героиня растет в советском Ленинграде, где никогда ничего нет, родители выживают, как могут, и воспитывают детей порой из последних сил. Девочка случайно начинает учить английский язык — и чувствует, что это её единственный шанс на другую жизнь. Случайный турист в группе, которую она водит по городу, решает, что её надо спасать — и предлагает выйти за него замуж. Правда, он не собирается при этом оставлять свои американские отношения. Но эту девчонку надо вытаскивать из СССР, — решает он. И привозит её (оторвав от родных и привычных условий) в страну, где всё совершенно иначе. В магазинах куча еды, глаза у неё разбегаются. Люди говорят о другом и совсем не так. Снова надо выживать — и муж не собирается помогать, ведь он свою миссию для себя выполнил.
Эта книга о том, как Елена выросла и встретилась с первым мужем. Вторая, «Russian Tattoo» — начинается с того, как она прилетает в Америку. Интерес для меня в них не только в советском Ленинграде (хотя и правда очень интересно, как там всё было), а скорее в этом столкновении культур и образов жизни. Как героиня смотрит на свое советское прошлое из своего американского будущего. А ещё книги удивительно хорошо написаны, слог на английском плавный и захватывающий. «Russian Tattoo» я читала, практически не отрываясь — давно меня так не увлекали автобиографии. Не хотелось ложиться спать, пока не дочитаю!
Год был насыщенный и в книжном смысле тоже.
Добавить комментарий