Я даже не ожидала, что на Филиппинах вспомню Кубу так отчетливо. Как будто это было вчера. И люди похожие, и жарища, и язык, и еще что-то необъяснимое в воздухе. Я давно хотела написать о Кубе, но никак не доходили руки. И вот дошли.
Мы были на Кубе почти четыре года назад, осенью 2010-го.
На Кубу мы поехали с Кристи. Тогда я о Кубе тогда ничего не знала и ехать туда не хотела. Но поехала — так же, как ходила иногда на концерты неизвестных мне музыкантов по приглашению друзей, совершенно не зная, чего ожидать, и кое-что оказывалось интересным, а кое-что — нет.
Так и на Кубе.
Мы провели там недели две или три. У нас был план поселиться у местных жителей вместо отеля, погулять по Гаване и посмотреть несколько других городов. Я смотрела на план с ужасом, потому что я раньше останавливалась только в отелях и не представляла себе поездок внутри страны на общественном транспорте.
Да чего там, я и страну-то не особенно представляла. Я тогда не видела ни “Чико и Риту”, ни “Гавана, я люблю тебя”. Их даже тогда еще не сняли. В общем, я подстраховалась и нашла на каучсерфинге русскоговорящую девушку Татьяну. Ее родители познакомились в СССР, а потом мама с дочерью вернулись на историческую родину. Татьяна попросила нас привезти селедки, черного хлеба, сухого молока, прихваток для плиты, овсяной каши и еще много чего. У нас образовалась отдельная Сумка Для Татьяны, которую мы сдали в багаж как отдельное место.
Нас напугали, что багаж до Кубы редко долетает без проблем, и лучше не сдавать его сразу, а брать с каждого самолета и нести на другой. Однако на пересадке в Париже оказалось, что для получения багажа нужна шенгенская виза. Нас спасли работники Эйр Франс, сходившие сами за Сумкой Для Татьяны.
Первую ночь в Гаване мы провели в гостях у мамы Татьяны. Пожилая кубинка с трудом говорила на позабытом русском и хлюпала селедкой прямо из банки. Квартира была крошечная и набитая комарами, кровать — каменная и вся в рюшах.
— Это я вас почему бесплатно пустила, — говорила хозяйка, разглаживая прихватки ладонью, видя нас впервые в жизни. — Потому что вы мои друзья. Если б мы не были друзьями, вам пришлось бы платить. Скажите своим друзьям, пусть приезжают, я их устрою здесь прекрасно. Всего пятнадцать куков, потому что не в центре города.
Мы сидели и молчали, понимая, что Сумка Для Татьяны обошлась нам раза в четыре дороже, чем стоимость ночлега, и что, видимо, на Кубе натуральный обмен называется дружбой.
Тут в дверь постучали, и вошел симпатичный юноша. Пот с него лил ручьями, кондиционера в квартире не было.
— Это бойфренд моей дочери, — пояснила Татьяна.
Мы улыбались бойфренду ее дочери. Мальчик расцеловал в обе щеки всю семью, а потом и нас обеих. Мне было неуютно.
— Кубинский обычай, — улыбалась Татьяна. — Мы всегда так здороваемся.
Мы чувствовали себя в абсолютно чужой тарелке. Потом, когда пошли гулять по городу и забрели в нетуристический район Ведадо — тарелка стала чуть более знакомая. Но в первый вечер хотелось срочно переехать в отдельное платное жилье и не быть обязанным каким-то людям, в целом довольно милым, но с которыми рядом было очень непривычно.
Мы надкусывали Гавану и так, и эдак. Ходили в джаз-клуб и чуть не заснули, ушли, не дождавшись начала. Вычитали в “лонли пленет” адреса лучших ресторанов и часами искали их по городу. Катались на автобусе и ходили по набережной. Пробовали местные блюда и смотрели во все глаза.
В первый самостоятельный вечер мы шли по главной туристической улице Гаваны и хотели есть. Во всех кафе были сверкающие глазами хозяева и адские цены в меню, описание еды — сплошь на испанском. В конце концов мы нашли меню с картинками, разглядели что-то, похожее на рис с курицей, ткнули пальцем и спросили:
— Райс? Чикен?
Бармен закивал. Через двадцать минут перед нами дымилась тарелка креветок с зеленой травой вперемешку. Никто из нас тогда не любил морепродукты. Но есть очень хотелось. Более того, хотелось плакать и смеяться одновременно.
— Каламари! — говорил бармен и показывал большой палец.
Мимо нашего бара шли другие белые туристы, поглядывая на все с такой же опаской, как и мы. У входа на барном стуле сидела темнокожая женщина и пела, за ней стояли музыканты.
Если бы не каламари, все было бы хорошо, сказали мы себе и попытались съесть свой ужин.
Одна европейская пара, некоторое время назад заглядывавшая в этот бар, шла уже в обратную сторону. Они посмотрели на нас и вошли. Что с креветками, — спросил у нас Херко, неунывающий голландец, пока его жена Иветт стояла рядом и выглядела безупречно.
— Ничего, но мы хотели курицу, — пожаловались мы.
Херко и Иветт сели рядом. Он владел испанским, а она умела очаровательно улыбаться, и у нас на столе все-таки появилась курица, креветки Херко забрал себе, ел и нахваливал. Мы сразу же расслабились и болтали весь вечер: о себе, о наших странах, о Кубе, о планах на поездку. Совершенно случайно мы столкнулись с этими голландцами потом в Тринидаде, у меня есть где-то одна фотография церкви, у которой никого нет, и через секунду — другая фотография церкви, где Херко и Иветт выходят из-за нее, еще не подозревая, что мы тоже тут.
Херко и Иветт посоветовали нам ехать в горы, в провинцию Виньялес.
— Возьмите лошадей и прокатитесь по долине, — говорили нам рослые и сильные голландцы. — Там есть подземная река!
Сложно поверить, но мы и правда пережили тур на лошадях на целый день, отбив в процессе о седло ценные части тела.
В Виньялесе было волшебно. Но в плане инфраструктуры там не нашлось ничего, даже один-единственный банкомат выдавал деньги с трудом, исключительно туристам, будучи оборудован тремя вооруженными охранниками.
Моя лошадь была ленивой, ее даже звали Транкило (спокойная), мы увидели холмы и равнины, познакомились с владельцем табачных плантаций и зачем-то купили у него сигар в деревянной коробке, чтобы помочь бизнесу, везли их домой, но сигары никто из наших друзей курить не согласился.
Мы утомили лошадей и устали сами. Подземная река оказалась прудом в темной горе, на поверхности воды висела противная пленка, а переодеваться пришлось быстро, чтобы не смущать гида, придерживая фонарик локтем.
У нас была комната в вилле, кресла-качалки на веранде, черепахи в фонтане садика и море свежего воздуха. Хозяйка восхитительно готовила, я узнала настоящий вкус черной фасоли в густой кубинской похлебке.
Я зачитывала ей из русско-испанского разговорника “это невероятно вкусно” по слогам, она краснела и смеялась.
Всех хозяек нам советовала Татьяна, утомительно созваниваясь с нами по два раза на дню с вопросами о наших делах и планах. С самой Татьяной у нас были скомканные отношения. Она, с одной стороны, помогла найти безопасное жилье, рассказала об автобусах и достопримечательностях, кое-где сопровождала нас, даже наняла соседа, который экономично катал нас по раскаленному городу в стареньких жигулях.
С другой стороны, мы видели, как она за нашей спиной делила деньги с соседом-таксистом, ничего об этом нам не сообщая, и все платежи пропускала через себя, называя нам финальные цены и уговаривая, что мы сильно экономим.
Мы понимали, что ей самой ни за что не сходить в зоопарк или в кафе, что нам недорого оплатить ее билет или лишний бургер, а нам самим — ни за что не найти зоопарк и бургер без знания языка и без ее помощи. Но в то же время мы, со своим западным сознанием, лучше бы выбрали открытые расценки, включающие ее честно заработанную часть — как гида и переводчика. Правда, на Кубе дела так не делаются. Здесь нужно говорить о дружбе и закрывать глаза на непрозрачную комиссию.
На каучсерфинге много кубинцев, предлагающих свои услуги, включая “уроки танцев в обмен на входные билеты на дискотеку”, это у них в порядке вещей, потому что туристы — единственные, на ком можно хорошо заработать, ну или кого можно сопроводить и в процессе немного повеселиться.
Но как же это было непривычно тогда — для нас, не бывавших еще ни в Азии, ни в других не очень благополучных далеких странах.
Продолжение
(а также см. заметки с Кубы)
Добавить комментарий