Вопросы без ответа

Я довольно часто нахожу вопросы, на которые нет ответа.

Всё потому, потому что они заданы неточно.
Без учета обстоятельств.

Когда мне их задают, я вместо «да» или «нет» выдаю долгий монолог о том, что в таком виде вопрос не имеет решения, потому что ещё вот, и вот, и вот, и ещё вот так может быть, а тут спектр вариантов, ворох причин и флюидность потребностей.

Поэтому многие считают меня занудной (и правильно делают).

Вопросы, на которые у меня нет ответа, заданы так, как будто можно отделить скальпелем, например, слова человека от его дел, и отдельно оценить то или другое, не обращая внимания на то, что вообще-то человек — клубок противоречий, и ответы как раз в них, в точках напряжения, а не в том, что можно прикрепить булавкой на стену, ткнуть пальцем с вопросительным лицом и найти универсальный ответ.

Их вообще почти нет, универсальных ответов.

Вот ещё одна пара, которую любят разъединять: разум и чувства. Помощь методом рационализации («какой смысл об этом переживать? перестань!») не учитывает всего комплекса проблем, которым является человек, а удобно делает вид, что можно решить вопрос только через ум, проигнорировав наличие чувств (и они якобы куда-то денутся сами собой, ага, щас).

Или тело и ум. Некоторые считают, что если очень-очень нажимать на ум, игнорируя наличие тела, то может получиться полноценная жизнь. Или наоборот. Увы, тут человек снова клубок противоречий, взаимосвязь телесных и умственно-духовных переживаний. Не умею распознать и назвать конкретную эмоцию, отворачиваюсь от себя в этот момент — хоп, и она ушла в тело.

Тут можно вспомнить эксперимент, в котором одной группе давали работу над словами, связанными со старостью и немощью, а контрольной — над нейтральными. И потом замеряли скорость шагов участников по коридору. Первые ползли чуть ли не в три раза медленнее. Потому что тело — продолжение ума, и наоборот.

Или ещё можно захотеть поставить перегородочку между не всегда увлекательным и любимым трудом и важным результатом.

Хочу, говорит, как у тебя чтобы было, тексты искренние и уверенность в своём, а вот эту твою терапию не хочу, дорого и скучно в себе копаться.

Точно так же можно рассечь намерение, стоящее за репликой — и конкретные слова, использованные в сообщении. Анализировать только второе. Спрашивать: почему он такое говорит? И отмахиваться от разговора о том, что стоит за словами, какая потребность, какое намерение. Отказываться принимать не сказанное во внимание.

Спускаюсь по лестнице, соседка задаёт совершенно бессмысленный вопрос: «А почему лифтом не пользуетесь?». Ну, для меня бессмысленный. Я не собиралась вступать в разговор, я ее не знаю, чего она вообще привязалась, хочу и хожу пешком.

Но вдруг спокойно отвечаю: а мне нравится ходить! — и по выражению ее лица вижу, что она довольна обменом. Подозреваю, что потребность там была не обсудить мою склонность спускаться не на лифте, а с кем-то переброситься словами. То ли для ощущения безопасности подъезда, «в нашем подъезде соседи разговаривают» — то ли потому что больше поговорить не с кем.

Это всё напоминает мне о подкасте «Conversations with people who hate me» (писала об этом в телеграм-канале) — за адской (или бессмысленной) репликой может стоять настоящая боль или неудовлетворенная потребность, а назвать её напрямую или никто не научил, или очень стыдно и больно.

Как-то я была на тренинге, посвящённом манипуляциям в работе. Манипуляция — это попытка получить то, что тебе нужно, не называя это открыто. На тренинге шла речь о том, как понять, манипуляция ли поведение коллеги на презентации, которую ты пытаешься вести, а он мешает, и что с этим делать.

Ведущие тренинга советовали обращать внимание на свои чувства. Раздражение, жалость, отвращение — чувства, которым вроде как не место в рабочей беседе, появляются, когда начинается непрямой разговор, когда кому-то что-то от меня надо, он не говорит открыто, а я не хочу этого давать. Когда слова вроде бы нейтральные, а вонзается неприятно.

Сейчас я бы к этому добавила, что раз вонзается, значит, кем-то это было уже натерто, и работать надо с первичной раной, потому что все последующие просто напоминают о той боли (как правило, первичная была с участием важного человека, а потом любой мимокрокодил рискует случайно попасть в больное, и если в таком случае стреляет — значит, есть где-то и такое с важным человеком, надо разбирать исходное в безопасных условиях). На рабочем тренинге, видимо, разговор про психотерапию был бы лишним, поэтому поговорили только об эмоциях.

Мне понравилась мысль о том, что сказанные слова вообще не обязательно имели смысл — бывает, оказывается, такое, что говоришь одно, чтобы получить другое. У этого есть название. У того, к кому такое применяют, рождаются внутри разные реакции. И этим реакциям можно доверять. Даже если тебе говорят «Я просто задала вопрос», если внутри при этом так себе эмоция, значит, вовсе не просто она задала, а есть там что-то закамуфлированное.

Все эти «я добра тебе хочу», «кто ж тебе правду расскажет, кроме меня», «если будешь такое носить, я с тобой никуда не пойду», «а вы не задумывались, что на самом деле вы…», «мне кажется, было бы лучше, если бы вы…» — это случалось и случается со мной, и всякий раз я ловлю себя не только на эмоциях, но и на том, что за этими словами есть какая-то потребность (и как правило, она не связана со мной или с нашими отношениями — разбираться с ней надо внутри этого человека, и если он не захочет разбираться, то никуда она не уйдёт, это она сидит внутри и стучит азбукой Морзе).

Вот это четкое ощущение «человек сейчас разговаривает не со мной, а с самим собой или с какой-то значимой фигурой, на чье место подставил меня» — ему, оказывается, тоже можно доверять. Значит, дело не во мне. Дело в тебе. И разбираться с этим делом тоже тебе.

Могу предположить, что за комментариями вроде «вам стоило бы делать что-то иначе: сейчас я расскажу, как именно» или «у меня есть для вас потрясающая идея, дарю» стоит желание сделать самостоятельно — и большой страх на такое решиться. Куда безопаснее, конечно, кому-то передоверить, рассказав им подробно, как именно и почему это нужно делать.

Беда в том, что если вторая сторона согласится (и будет втянута в чужую игру), ей никогда не удастся сделать «достаточно хорошо» для советчика. Потому что потребность была в том, чтобы сделать самому. Так что всё, что сделает другой человек, будет только расковыривать боль несделанного мной, напоминать о моем желании, прикрытом моем страхе — и, возможно, желание-то неосознанное. Тогда, конечно, нужно будет эту боль куда-то девать, особенно если желание неосознанное. Боль-то настоящая. Например, подметить, что именно второй стороной сделано не то, не так и не вовремя.

Это плата за рассечение потребности и послания. Чем прямее сказано, чем точнее сказанное выражает намерение, тем меньше недопонимания. Тем лучше понимаешь, тем прямее говоришь. И вообще видишь, что ты только что сказал и какая у тебя за этим потребность. Очень часто люди в состоянии глубокого отказа от своих потребностей просто-таки орут о ней окружающим, но это не помогает увидеть, потому что человеческие психологические защиты гораздо сильнее любых фактов и любой логики.

Я подозреваю, что людям по достижению определенного интеллектуального или духовного уровня развития (а также при наличии тонкой душевной организации) терапия нужна в первую очередь как техника безопасности для себя лично. Чтобы не повредить себя об окружающий мир.

А помогающим практикам — чтобы не выдавать свои неосознанные и очень болящие актуальные потребности за универсальную правду для каждого живущего на Земле. Чтобы видеть другого, а не собственные проекции. Как говорит Лис в бесплатном вебинаре про терапию для новичков в этом деле, чтобы увеличивать «проходимость практика»: не застревать на трудных для себя темах, используя других для продвижения к своему, а быть помогающим практиком другому.

Конечно, вместо терапии можно использовать другие практики, в которых тоже есть ощущение, что я не один и то, что я переживаю, свойственно другим. От йоги до религии.

Брене Браун называет это духовностью и расшифровывает понятие так: «Духовность — это узнавание и празднование неразрывной объединяющей нас мощной силы. Это согласие с тем, что наша связь друг с другом — посредством этой силы — основана на любви и сопереживании».

Что-то такое обязательно нужно, оказывается. Иначе потребность отделена от того, что делаешь. А когда хочешь одного, а говоришь другое — получается манипуляция. Собеседник испытывает раздражение, жалость, отвращение. И совершенно отвлекается от сути дела. Коммуникация разваливается.

Потому что чем выше интеллект и духовное развитие, тем опаснее не смотреть в сторону тени. Чем сильнее свет, тем сильнее тень. Приходится специально выделять внимание и другие ресурсы на знакомство со своими драконами.

А ещё если смотришь себе в тень самостоятельно — всегда остаются слепые пятна (потому что люди с высоким интеллектом отлично умеют себя обманывать). Поэтому лучше это делать в сопровождении. Хоть человека, хоть группы — но вынимать это всё из себя и рассматривать с кем-то, кому доверяешь.